Будучи в отпуске в Москве, я впервые познакомился с новым министром. Шеварднадзе произвел на меня неплохое впечатление. Подробно расспрашивал о США, об основных проблемах в наших отношениях. Обратило на себя внимание то, что его интересовали не только сами проблемы, но и возможные пути их решения на базе взаимного компромисса. Как-то получилось, что в разговоре на эту тему я с ним скорее нашел общий язык, чем бывало с Громыко, давно устоявшуюся точку зрения которого было трудно изменить. Понравилось мне и то, что Шеварднадзе не скрывал отсутствия у него дипломатического опыта и охотно задавал разные вопросы, не очень заботясь о так называемом престиже министра. Короче, Шеварднадзе предложил мне поехать вместе с ним (для оказания ему помощи) на конференцию министров иностранных дел стран Европы, США и Канады в Финляндию (с 30 июля по 1 августа), которая отмечала десятую годовщину хельсинкского Заключительного акта.
Шеварднадзе, для которого конференция в Хельсинки была первым дипломатическим крещением, был удивлен выступлением Шульца, содержащим резкие высказывания по поводу „нарушений прав человека в СССР". Сам Шеварднадзе настраивался на более примирительную тональность. „Неужели Вам действительно было нужно произносить такую речь?" — спросил он Шульца при встрече. Министр хорошо понимал, что такого рода публичные выступления госсекретаря только осложняли усилия его и Горбачева, которые добивались в Политбюро одобрения более гибкого курса в отношении администрации Рейгана.
Их личная встреча касалась в основном вопросов подготовки предстоящей встречи Горбачева и Рейгана. По существу самих проблем, разделявших обе стороны, каких-либо изменений в свои известные позиции министры не внесли. Вместе с тем тональность беседы была заметно более миролюбивой, чем при встречах с Громыко. От первой встречи с Шульцем у Шеварднадзе осталось впечатление о госсекретаре, как человеке не очень гибком. Впоследствии, правда, он отдавал должное профессиональным качествам Шульца.
После возвращения в Вашингтон из Москвы, сославшись на поручение Горбачева, я спросил у Шульца, есть ли у администрации какая-либо конкретная концепция по позитивному завершению встречи на высшем уровне, помимо предложения принять на встрече совместную декларацию или заявления по проблеме нераспространения ядерного оружия? Шульц признал, что они еще не готовы к обсуждению этого вопроса.
По поступавшим в посольство неофициальным данным, в госдепартаменте по-настоящему еще не приступали к подготовке встречи. Ждали указаний из Белого дома.
Сенатор Бэрд, касаясь настроений в самом Белом доме, сообщил мне, что сейчас там развертывается активная борьба вокруг центрального вопроса: идти ли на какие-то уступки СССР в вопросе о СОИ в обмен на возможное согласие Горбачева на радикальные сокращения стратегических наступательных сил или нет.
Чем закончится эта борьба, он не берется сейчас предсказывать. По словам сенатора, в ходе этой борьбы противники договоренностей с СССР сводят дело сейчас фактически к пропагандистскому противоборству двух лидеров, в котором на данный момент советский руководитель набрал больше очков, но что Рейган должен приложить все усилия, чтобы „отыграться".
Посол Хартман, который приезжал в эти дни в Вашингтон для консультаций, рассказал мне, что Рейган сейчас, в порядке личной подготовки к встрече, изучает по разным подборкам русскую и советскую историю, старается „полнее понять русскую душу", СССР и мотивы его политики, чтобы быть „на уровне" при встрече с Горбачевым. Президент чуть ли не ежедневно листает иллюстрированные книги об СССР (толстые книги он вообще не любит читать) в дополнение к специально подготовленным для него сжатым официальным материалам. Больше всего он, однако, предпочитает устные доклады, а также рассказы, особенно людей, живших в СССР и тем более встречавшихся с советскими руководителями. Выбор этих собеседников, вскользь заметил Хартман, может показаться спорным, но это уже решение самого президента.
Вместе с тем Хартман признал, что по ключевым вопросам разоружения до сих пор нет разработанных позиций из-за разногласий в самой администрации. Сам президент пока не высказал своего окончательного мнения на этот счет, и когда он это сделает — неизвестно.
Пока Шульц не спеша обсуждал с нами подготовку к встрече, Уайнбергер, не мешкая, двигал программу „звездных войн". 23 сентября он объявил о начале функционирования объединенного космического командования вооруженных сил США. Продолжали сказываться и интервенционистские инстинкты администрации на разных географических направлениях.
Все это вызывало раздражение в Москве. Однако Горбачев не собирался без нужды спорить с Рейганом или ставить под угрозу их встречу. Он предпочитал наращивать свою инициативу.
Шеварднадзе, который прибыл на 40-ю сессию Генеральной Ассамблеи ООН, было поручено передать Рейгану личное послание Горбачева, что и было сделано 27 сентября в Белом доме. В послании Горбачева излагались соображения в связи с намечаемой на ноябрь встречей на высшем уровне в Женеве, а также его новые предложения, касавшиеся женевских переговоров по ядерным и космическим вооружениям.
Новые советские предложения в области ядерных и космических вооружений сводились к следующему.
Во-первых, СССР предлагал США договориться о том, чтобы полностью запретить для обеих сторон ударные космические вооружения и радикально, на 50 процентов, сократить свои достигающие территорию друг друга ядерные вооружения (сокращение до 6 тыс. ядерных зарядов).
Во-вторых, СССР считал возможным заключить соглашения о ядерных средствах средней дальности отдельно, вне непосредственной связи с проблемой космических и стратегических вооружений. При этом, учитывая быстрый рост ядерных потенциалов Франции и Англии, СССР готов был вступить в прямые переговоры с этими странами по вопросам ядерного оружия в Европе. Сообщалось, что советские ракеты „СС-20", развернутые после июня 1984 года в качестве ответной меры на установку в Европе американских ракет средней дальности, сняты с боевого дежурства; общее число ракет „СС-20", имевшихся у СССР на боевом дежурстве в европейской зоне, равно 243 единицам. СССР полностью снял с вооружения ракеты „СС-5" и продолжает снимать ракеты „СС-4". „Европа теперь вправе ожидать ответного шага США", — говорилось в послании.
Эти предложения, которые вскоре были опубликованы, носили характер поиска компромисса и поставили администрацию США в затруднительное положение. В результате 4 октября представитель Белого дома выступил с раздраженным заявлением о том, что США не намерены „публично" отвечать на советские предложения. На следующий день Уайнбергер вновь заявил, что администрация Рейгана „не может рассматривать СОИ как предмет переговоров с СССР". Шульц же отмалчивался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
